Глава 13. О стиле Гитлера.
О стиле Гитлера в его речах, статьях и книге «Моя борьба» написано очень много. Журналисты смеялись над его «длинными, извивающимися как черви, фразами». Действительно, в немецком языке, где вторая часть сложного сказуемого (а большинство немецких сказуемых - сложные) идет в конце фразы – и, следовательно, тема фразы ясна только в ее конце – не приняты сверхдлинные фразы. Зато все яркие слова фразы переживаются дважды – при их произнесении и при образном разворачивании фразы в мозгу, когда произнесено сказуемое, ясна тема фразы и мозг разворачивает ее вторично на естественном языке мозга. Тут ввиду быстрого разворачивания происходит сильный эмоциональный всплеск, и он тем сильнее, чем больше из фразы запомнил слушающий и произнес говорящий. Причем, поскольку всплеск этот приходится на сказуемое – он подвигает толпу слушающих молодых людей на действие! И немецкий народ склонен к действию, трудолюбив (поскольку дети привыкают составлять фразы на родном языке – а это немалый труд – см. главу 4), систематичен (ввиду трудностей в построении фраз) и сентиментален в юности (когда слушаешь все – и оттого в конце фразы наступает сильный эмоциональный всплеск). Так что для толпы юнцов и молодых людей длинные и сверхдлинные фразы Гитлера обеспечивали сильнейшие эмоциональные всплески в концах предложений и, кроме того, необычность труда по пониманию этих длинных фраз порождала алексический гипноз – ибо вызывала сбой стереотипов мышления! Это – помимо других способов гипноза, применявшихся Гитлером (см. книгу 7, часть 1, главу «Метод 13», стр. 23-25, а также книгу 1, главу «Гипноз и успех карьеры человека, пользующегося им», первый абзац главы).
А чтобы все сказанное о сильном эмоциональном всплеске в конце сказанных Гитлером фраз не было голословным – я приведу одну из не очень длинных его фраз в дословном переводе и порядок слов в предложении по возможности сохраню. Вот эта фраза:
«Немцы! Я поведу вас от победы к победе и поставлю вас всеми другими народами управлять!» Заметим, что фраза состоит из прямого обращения к слушателю, приятных слов о победе, обеспечивающих желание слушателя дослушать и прочувствовать остальную фразу – и конца, сулящего, что слушающий немец будет управлять всеми другими народами, причем на глаголе «управлять» сильный эмоциональный всплеск.
А его слова о «международном еврейском заговоре», который «нужно разрушить» или «разрубить» - я уже не помню, но этот глагол стоял в конце фразы, содержащей множество прилагательных вроде «грязные еврейские свиньи», и на этом глаголе «разрубить», естественно, происходил эмоциональный всплеск, поскольку только этот глагол раскрывал эмоциональный смысл и тему фразы – «разрушить», «разрубить»! Так что образ побеждаемого еврейского врага прочно эмоционально внедрялся в слушателей – и это в стране, где большинство населения не отличало евреев от немцев! В толпу подростков внедрялось сознание, что «разрубить еврейских свиней топором народного гнева» (не помню точно, как он там говорил) – это величайшее благо!
Так что зря смеялись немецкие прогрессивные журналисты над стилем Гитлера! Он производил неотразимое впечатление на подростков – и обеспечивал соответствующие действия этих подростков!
Допустив Гитлера – смешного Гитлера – к власти, крупные промышленники Германии надеялись обеспечить себе военные правительственные заказы (ибо Гитлер, еще не придя к власти, уже говорил о вооружении и войне) – после чего крупные промышленники надеялись его скинуть, поскольку с евреями многие из них дружили.
Но не тут-то было! Сказались и вооруженные отряды молодежи, зажженной речами Гитлера, и его стиль в радиообращениях, подвигавших сентиментальных (особенно юных) немцев на действия, приносившие быстрый успех – например, изгнание из школ и других учебных заведений еврейских учеников и учителей! А успех рождает веру в вождя, призвавшего к действиям – и с успехом приходит аппетит, если этот вождь обещает тебе власть над другими народами!
Все говорят, что из евреев Гитлер сделал «образ врага»! Не так-то легко было создать его в стране, где основная масса народа не отличала евреев от немцев.
Образ врага создал стиль радиообращений Гитлера и готовность юношей воспринять их – т.е. сентиментальность юношей и готовность их действовать в соответсвии с чувствами!
И ведь высмеивали на начальном этапе – пока Гитлеру не дали небольшой пост рейхсканцлера, подчиненного кайзеру – не только его литературный стиль! Это - были статьи для серьезных людей.
Но высмеивали и его внешний вид: любовь к одежде с длинными полами, тогда немодной, усики и чуб, свисающий на глаза сумасшедшего. Эти статьи были доступны и молодежи!
Однако молодежь приходила на его митинги послушать его – и оставалась с ним. Потому что необычность внешнего вида ассоциировалась с сильными эмоциональными всплесками в концах фраз и со слабым гипносостоянием и смеха уже не вызывала. Хотелось верить ему – и действовать, как призывает действовать он!
И все – или почти все – это сделал осмеянный в серьезных статьях стиль Гитлера, его длинные, извивающиеся как черви фразы! Потому что никому не приходило в голову проанализировать немецкий язык и стиль Гитлера с психологической точки зрения – т.е. с точки зрения силы эмоциональных всплесков у слушателя в концах длинных, нелитературных фраз, причем всплески эти приходятся на сказуемое, т.е. на глагол, т.е. на действие!
В США власть Гитлера была бы невозможна. В Англии – тоже. В Израиле – тем более: во фразах на иврите вообще нет сильных эмоциональных всплесков, кроме всплесков на слове «Бог» и на рассказах о чудесах (у верующих).
А вот в Германии страшная власть Гитлера оказалась возможной!
В Италии власть фашистов при Муссолини была значительно слабее власти Гитлера. Отчасти из-за особенностей итальянского языка. Он по структуре похож на русский. Т.е. эмоциональные всплески средней силы распределены по фразе. А вот в немецком – единственный сильный эмоциональный всплеск в конце фразы! И это нужно учитывать! В Муссолини нечего было осмеивать! Но настоящей абсолютной власти у него не было. За него умирать не хотели – хотя он обещал итальянцам все то же, что обещал Гитлер немцам!
Власть Сталина объяснялась логичным марксизмом и нежеланием рабочих быть благодарными за предоставленную работу кровососу-капиталисту, отнимавшему у рабочего часть стоимости произведенного им продукта и жирующего на эти деньги. И ведь никуда не денешься! Действительно отнимал – и жировал. А рабочие до революции действительно жили плохо! А тут тебе обещают коммунизм через два-три поколения! (Все остальное см. книгу 9, главу 9, «Сталин», стр. ). И если бы не все это – не было бы власти Сталина!
А вот Гитлер властвовал на одних только эмоциях толп подростков от его речей и от успехов этой толпы подростков вначале жизненного пути и потом вначале второй мировой войны. И за него молодежь умирала на русском фронте! Это была власть личности и ее литературного стиля!
И ее бы не было, если бы немецкому народу объяснили особенности немецкого языка и воздействия на подростков стиля Гитлера. И особенно это все следовало объяснить тем неглупым промышленникам, которые дали Гитлеру деньги и обеспечили ему пост рейхсканцлера, так что он стал обращаться по радио к немецким подросткам всей страны!
Но анализ немецкого языка и стиля Гитлера в то время был невозможен. В психологии были только пустые рассуждения, фрейдизм и ницшеанство. А Гитлер – и об этом некоторые знали - был импотент и по теориям Фрейда и Ницше вождем стать не мог.
Вот так-то.
Ну, а в конце, напоследок, я приведу Вам фразу, сказанную Гитлером о «заговоре международных еврейских свиней», по возможности сохранив порядок слов в предложении, нехарактерный для русского языка, но характерный для немецкого. Кажется, я эту фразу помню:
«Я пришел к вам (или «в мир»), чтобы заговор этих грязных еврейских свиней и (не помню, кого еще) топором немецкого народного гнева разрубить! Да, следует этих грязных свиней топором рубить!»
По-моему, под «заговором» понимался Версальский международный договор, заключенный по окончании первой мировой войны и запретивший Германии иметь армию и тяжелое оружие, но я не ручаюсь.
[Надо сказать, что в древней Индии, изъяснявшейся, скорее всего, на санскрите (похож по структуре фраз на немецкий язык) власть вождей над слышащим их войском была очень велика: войско по всей вероятности, сражалось насмерть (см. «Рамаяну» и «Махабхарату»).
У викингов, говоривших на немецком языке (с отклонениями), воины тоже сражались за вождей насмерть (как свидетельствует история). Но, конечно, власть вождей была ограничена дальностью слышимости речи вождя.]
Глава 14. Идеологическая непригодность лозунгов Торы (т.е. Ветхого Завета) как основы идеологий неевреев – и религиозная пригодность этих лозунгов как основы религии неевреев.
Один из главных лозунгов Торы (приведенных в Ветхом Завете весьма понятно на русском языке) – это якобы обращение самого Бога (т.е. Бога-отца) к еврейскому народу:
«Брату своему не давай в рост ни денег, ни зерна, ни … ничего, что ты даешь в рост. А другим народам давай в рост (т.е. в долг под проценты) все. И тогда врата града твоего будут раскрыты – и богатства других народов потекут к тебе. И будешь ты править другими народами!»
Конечно, такое обращение Бога-отца к евреям, явно ставящее их в положение правителя других народов, жирующего на их бедности, должно было бы полностью отвратить другие народы от принятия Ветхого Завета как основы своих религий.
Между тем христианство – религия огромных масс неевреев - полностью признает Ветхий Завет. Ибо сказал Христос слушающим его (евреям): «Не разрушить закон (Бога) я пришел, но исполнить!» А ведь в закон Бога входил и приведенный мною лозунг!
Вместе с тем - Христос изгоняет ростовщиков и торговцев со ступеней храма! И любое ростовщичество считает делом грязным! Об этом есть соответствующее упоминание в Новом Завете. И что касается богатства, то есть в Новом Завете и порицание богатых: «Легче верблюду пройти в игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное!» И исходит эта притча от самого Иисуса Христа!
Эти противоречивые лозунги Ветхого и Нового Заветов усиливают впечатление непознаваемости и силы Бога. Они усиливают авторитет Бога – а от сбоев стереотипов мышления из-за нелогичности принятия противоречивых и негуманных лозунгов, исходящих от всемогущего Бога, усиливается гипновоздействие христианской религии. И поэтому она не отвращает, а привлекает другие народы!
Так что логичная идеология и религия – понятия абсолютно разные! И нельзя рассматривать религию как идеологию, сеющую «разумное, доброе, вечное»!
Другой пример. В Ветхом Завете (и в Торе) ясно сказано (а Ветхий Завет якобы дан евреям Богом ) – так вот, в Ветхом Завете ясно сказано: «А если муж недоволен женой – то пусть отправит ее обратно (в дом ее родителей) и даст ей разводное письмо (для нового брака – об этом дальше говорится)». А в Новом Завете, где, напомним, Иисус утверждает, что пришел исполнить Божий Закон - т.е. Закон Ветхого Завета – Иисус говорит: «Нельзя развестись с женщиной, если она не изменила мужу, и запрещается жениться на разведенной!» Казалось бы, лозунг этот из Нового Завета должен был отвратить от христианства всех женщин – а уж разведенных-то точно. Но сколько разведенных, например, в Венецианской Республике, терпели позор и оставались христианками! Ведь в Венецианской Республике разводили почти по закону Ветхого Завета – а вот соблазняться разведенными ревностные христиане не хотели и на разведенных они не женились. Далее – Иисус говорит: «Если ты посмотрел на женщину с вожделением и не вырвал себе тот глаз, который соблазнил тебя – будешь ввергнут в геенну огненную!» - смысл его высказывания из Нагорной Проповеди именно таков.
Казалось бы, это должно отвратить от христианства всех юных мужчин – и особенно влюбленных. Но мы-то знаем, что этого не было! И никто не вырывал себе глаз! Даже греховодники, в юности не пропускавшие ни одной юбки, потом становились ревностными христианами – и глаз себе не вырывали!
Нельзя рассматривать религию как логичную идеологию! Религия призвана создавать сбои стереотипов мышления – и тем подтверждать непознаваемость Бога и создавать гипносостояние у последователей религии!
Любая настоящая религия (примеры их даны в книге 7, часть 2) преследует цель создания гипносостояния от сбоев стереотипов мышления и стереотипных алгоритмов чувств у своих последователей – и потому содержит хотя бы один из следующих факторов:
- неисполнимые обряды или неисполнимые заветы главного адепта религии - т.е. Бога,
- рождающие отвращение (в поклонниках религии – по зрелом размышлении) обряды или заветы главного адепта религии - т.е. Бога,
- логические противоречия (легко обнаруживаемые поклонниками) внутри религии – в ее обрядах и заветах главного адепта религии - т.е. Бога,
- логические противоречия в свойствах властвующего всемогущего адепта религии – т.е. Бога - и существовании зла на Земле,
- легко опровержимые логикой (поклонников этой религии) и существующей практикой жизни утверждения, идущие от главного адепта религии - т.е. Бога,
- алексичные фразы в главном учении.
Ни одно из этих свойств религии не присуще логичным идеологиям. И не должно быть им присуще.
Идеологии религий строятся на базе религиозного учения попами (бывает, что верующими, а бывает, что и нет) и перехватывают в множество сторонников идеологии всех (или не всех) поклонников такой религии.
Главное – перехватить в число сторонников идеологии религиозную паству.
Бывают религиозные идеологии, главная цель которых устранить логические противоречия, порождаемые религией. Таково христианство. При этом выбирается одно из противоречивых высказываний в религии для исполнения в идеологии.
А бывает, что вновь создаваемая религия увеличивает число логических противоречий в главных документах религии, перетолковывая их. Таковы кришнаизм и иудаизм. При этом гипнодействие религии возрастает. В кришнаизме, перетолковав Бхагавадгиту и Махабхарату так, чтобы приспособить их понимание к гуманистическим взглядам современности, перехватив в круг их поклонников и поклонников Бхагавадгиты и Махабхараты, и сторонников гуманизма, глава секты кришнаитов фактически создал новую религию. В иудаизме перетолковывали Тору в Талмуде – и возник современный иудаизм.
Толкиенисты, воспринимающие как религию произведения писателя Толкиена, перехватили круг поклонников этих произведений. Идеология толкиенистов и их религия сейчас находятся в процессе создания - т.е. создаются сейчас, в конце 20 – начале 21 веков. И происходит это не сверху, а стихийно – в кружках подростков.
Интересно было бы проанализировать стиль и образы писателя Толкиена – но я его не читал даже в переводе. Может быть, это и чушь – но если эта чушь производит впечатление на молодых, то ее следует проанализировать. Вспомните Гитлера!
Конечно, английский и русский языки (Толкиен переведен на русский) – это далеко не немецкий по силе эмоциональных всплесков, и всплески эти, как правило, приходятся не на глагол, а на определяемое существительное.
Но и в этих языках на редкоупотребляющихся глаголах и на глаголе «Летаю» или «Лечу» происходит очень сильный эмоциональный всплеск, а также на необычно определяемых глаголах, особенно если определение предшествует глаголу. До Гитлера дело не дойдет – но опасность есть. Проанализировать произведения Толкиена надо. Анализ должен включать:
1) Силу эмоциональных всплесков на глаголах, особенно редких,
2) Силу эмоциональных всплесков на определяемых существительных, особенно на необычных – и если определение предшествует существительному,
3) Возникновение гипносостояний и их глубина, сила экстаза в гипносостояниях, возникающие в них образы Вожаков.
Глава 15. Группа «наречия-глагол» и «деепричастия-глагол».
Группа «определения-отглагольное существительное».
Группа «причастие-существительное».
Определяющие глагол обороты.
15.1) Сначала разберем определяющие глагол обороты (в группе «подлежащее-сказуемое»). Особенно в русском и английском языках. В обоих языках оборот можно ставить перед глаголом, но это делается редко, т.к. это неудобно и для говорящего и для понимающего (см. главу 4 «Языки общения» - там говорится, что в естественном языке мозга определение следует за определяемым словом). В основном для говорящего это неудобно – ставить оборот перед глаголом.
Однако сравним два оборота:
«Я с медленно бьющимся сердцем сидел и смотрел на нее» и
«Я сидел с медленно бьющимся сердцем и смотрел на нее».
В первом предложении происходят два сильных эмоциональных всплеска у читателя - на слове «сердце» и на слове сидел».
Во втором предложении сильных всплесков у читающего не происходит.
Причина реакции на первое предложение:
1) Порядок оборот-глагол нарушен в первом предложении по сравнению со стереотипом - и оборот ярко воспринимается по его понимании (на слове «сердце», оканчивающем описание оборота),
2) Оборот в первом предложении направляет внимание читателя на ощущения тела – и по инерции читатель чувствует телом и глагол «сидел». Обычно он телом не чувствуется ввиду своей стереотипности.
3) Порядок «определяющий оборот – глагол» не соответствует естественному языку мозга и порождает активную работу мозга по интерпретации оборота и глагола – в том числе и по образной интерпретации.
Далее. Сравним два стереотипных оборота речи:
«Я поел. Было вкусно.» и
«Я вкусно поел.»
Первый оборот не рождает никаких чувств, кроме ощущения занудности автора. Второй оборот рождает два эмоциональных всплеска – на наречии и на глаголе.
Причина:
1) Наречие обращает внимание на ощущение тела,
2) По инерции глагол «поел» образно интерпретируется в ощущениях тела,
3) Во втором обороте порядок «наречие-глагол» не соответствует естественному языку мозга – и мозг начинает интенсивно работать над интерпретацией – в т.ч. и образной.
Этого нет в первом обороте «глагол-наречие»: такой порядок соответствует естественному языку мозга.
Далее. Сравним две фразы:
«Прислушиваясь, я услышал кукование кукушки.» и
«Я услышал кукование кукушки.»
В первой фразе происходят три эмоциональных всплеска – на словах «прислушиваясь», «услышал» и «кукушка».
Во второй у человека, живущего в лесу, эмоциональных всплесков не происходит, а у живущего в городе происходит очень слабый всплеск на слове «кукушка».
Причина реакции на первую фразу:
1) Деепричастный оборот направляет внимание на слуховые ощущения - и по инерции мы образно интерпретируем и глагол «услышал», и «кукушку»,
2) Деепричастный оборот редок и нестереотипен. Он поэтому ярко воспринимается чувствами и дополнительно создает ощущение интересности автора,
3) Порядок «деепричастный оборот, определяющий глагол – глагол» не соответствует порядку естественного языка мозга «слово – его определение», и поэтому порождает усиленную работу мозга по интерпретации – в т.ч. и образной. Сравните с не рождающей эмоциональных всплесков фразой:
«Я сидел прислушиваясь. Куковала кукушка.»
Небольшой всплеск на слове «прислушиваясь» не в счет. Он объясняется необычностью деепричастных оборотов вообще, редкостью их употребления вообще. На вслушивание лучше направить внимание глаголом:
«Я прислушался. Куковала кукушка.»
На слове кукушка – эмоциональный всплеск.
Выводы. 1) Для сильных эмоциональных всплесков у слушателя или читателя оборот, направляющий внимание на ощущения тела, слух или зрение, должен предшествовать определяемому глаголу – даже в русском и английском языках, где такой порядок не принят и употребляется редко. Даже если оборот состоит из одного слова (наречия или деепричастия – впрочем, такой порядок достаточно принят в этих языках ).
2) Лучше вообще употреблять наречия и деепричастия – особенно если они направляют внимание на ощущения тела, зрение или слух. И лучше употреблять их перед определяемым ими глаголом. Все это обеспечит эмоциональные всплески у слушателя или читателя.
15.2) Теперь разберем группу «определения – отглагольное существительное».
Я давно уже обратил внимание, что слова «внимательный читатель» вызывают у меня образную интерпретацию и легкий эмоциональный всплеск. А ведь эти слова стереотипны. Я опросил друзей. У них – то же самое: легкий эмоциональный всплеск. Но его вроде бы быть не должно!
Конечно, внимательные читатели встречаются редко. Но и я сам и мои приятели читают всегда внимательно – и других людей мы насчет этого не опрашивали. Для нас слова – «внимательный читатель» - стереотипное понятие. Откуда же легкий эмоциональный всплеск?
Объясняется он только структурой языка:
1) Отглагольных существительных в языке мало – и они нестереотипны,
2) Работа мозга по их расшифровке (привычной для существительных вообще) заканчивается тем, что нужно почувствовать соответствующий глагол, а это трудно,
3) Дело осложняется определением существительного - «внимательный» - описывающем чувственный процесс концентрации внимания – а он чувственно нам знаком и порождает по инерции попытку чувственно интерпретировать и стоящее за ним существительное, точнее глагол, от которого оно произошло: «читать».
Другое достаточно стандартное словосочетание – «скудное бытие». Два сильных эмоциональных всплеска (на каждом слове по одному). Так и видишь меркнущий свет этого бытия. И – как трудно так быть, т.е. жить.
Причина:
1) Прилагательное направляет внимание на чувства: скудная, безрадостная обстановка многим знакома – особенно часто она возникает в сумерки, когда в комнате не видно предметов,
2) По инерции мозг интерпретирует и существительное, т.е. глагол «быть» чувственно воспроизводится: «существовать»,
3) По инерции мозг продолжает работу и вспоминает философский тезис «бытие определяет сознание» – и автоматически продолжает: «скудное сознание» - т.е. сознание идиота, а ведь идиоту, наверное, скудно жить очень неприятно! Да и умному это неприятно!
И ведь тезис: «скудное бытие определяет скудное сознание» – неверен. Ведь мечтательных нищих много! А вот поди ж ты! Рождает сочувствие! (Тезис содержит два отглагольных существительных – «бытие» и «сознание» – и оба с определением. В этом тезисе уже четыре эмоциональных всплеска – всюду, на каждом слове, кроме стандартного глагола «определяет». После размышления «верно ли это?» рождается всплеск «Неверно!» – ибо вспоминаешь мечтательных нищих и скудное (по легендам) существование Моцарта и Мусоргского.)
Вывод: отглагольному существительному должно предшествовать определение в виде прилагательного или причастия, направляющего внимание на чувства – тогда запоминается глагол, от которого произошло существительное, и образный (эмоциональный) всплеск. Если, конечно, Вы этого хотите – то употребляйте именно такие сочетания! Они дают эмоциональный всплеск! Даже если существительные и прилагательное (или причастие) обычны.
15.3) Группа «причастие-существительное».
Сочетание «развивающийся ребенок» напоминает нудную лекцию о развитии детей - они знакомы всем взрослым. И потому мы его разбирать не будем: ничего, кроме ощущения занудства говорящего или писателя это словосочетание не рождает.
Разберем два словосочетания:
«недвигающийся больной»
и
«неподвижный больной».
Казалось бы, первое словосочетание должно порождать меньший эмоциональный всплеск сочувствия, чем второе. Ибо если больной не двигается в данную секунду – быть может, через минуту он встанет и пойдет.
Но оба словосочетания рождают одинаковое сочувствие – причем в первом сочетании два эмоциональных всплеска, а во втором только один – на слове «больной» – и притом всплеск этот слабый. В чем тут дело?
Причина:
1) причастие первого словосочетания напоминает о действии, точнее, о его невозможности – и поэтому существительное «больной», напоминающее глагол «болеть», напоминает нам о процессе – как мы болели,
2) неподвижность бывает приятна или неприятна; а вот невозможность двигаться, задаваемая причастием, происходящим от глагола «двигаться», нацеливает нас на неприятные ощущения, боль при болезни,
3) «недвигающийся больной» – слова нестереотипные, ибо причастия и отглагольные существительные, совпадающие с прилагательным, нестереотипны: в языке они встречаются редко, а их двойные сочетания встречаются еще реже – и работа мозга по их образной интерпретации больше. А ведь такая работа мозга инерционна и заканчивается не сразу.
Дальше разберем словосочетания более обычные, в которых стоит обычное существительное «лошадь»:
«пьющая воду лошадь стоит у забора»
и
«у забора стоит лошадь и пьет воду».
Первое предложение имеет яркую эмоциональную окраску, мы как бы видим картинку: эмоциональные всплески и на слове «пьющая», и на слове «воду» сильный всплеск, и на слове «лошадь» сильный всплеск, и на слове «забор». А у людей впечатлительных даже на слове «стоит».
Во втором предложении – всего два эмоциональных всплеска, и приходятся они на слова «пьет воду». У людей впечатлительных и городских - еще слабый всплеск на слове «лошадь».
В чем причина силы первого предложения?
1) Словосочетание «пьющая воду» направляет наше внимание на процесс питья воды и ощущения тела (т.е. горла) и на утоление жажды нами самими – поэтому все остальное предложение (ввиду инерционности мозга) воспринимается, как чувственный акт: мы пытаемся ощутить себя лошадью или хотя бы увидеть лошадь, почувствовать процесс стояния на ногах, увидеть забор. Во втором же словосочетании слова «пьет воду» стоят в конце. Так что начало предложения потерялось (чувственно).
2) Причастие в первом предложении – как и все вообще причастия – в разговоре почти не употребляется. Оно нестереотипно.
3) Порядок «определение-определяемое существительное» не соответствует порядку естественного языка мозга и усиливает работу мозга по интепретации предложения – ведь мозг инерционен.
4) Слово «воду» кажется в предложении лишним – но мы тут же вспоминаем анекдоты о пьющих шампанское лошадях и понимаем, что предложение очень образное. Это закрепляет картинку образов и дополнительно оживляет образ лошади.
Ну, четвертая-то причина не характерна для таких словосочетаний вообще, т.е. словосочетаний «причастие-существительное». Но первые три причины как факторы присутствуют всегда.
Разберем словосочетание:
«Раскрывающаяся книга».
Ее так и видишь – эту книгу! Два эмоциональных всплеска на каждом слове. Второй всплеск сильнее. Казалось бы, сильнее должен быть первый всплеск: вспоминается стандартное сочетание «раскрывающийся цветок». А кто же не любит цветы? Ан нет: всплесков два – и запоминается именно книга. Почему так?
1) Причастие указывает на глагол «раскрываться», на процесс открытия, раскрытия.
2) Книга сама, как правило, не раскрывается – а тут это есть. Это нестереотипно.
3) Раскрываются сами собой цветы – и это словосочетание было бы стандартно: «раскрывающийся цветок». Так, может быть, книга, которую имеет в виду автор, сравнима с цветком?
4) Причастия вообще встречаются в разговоре редко – и интерпретируются только как действие. Но тогда получается, что действие предшествует подлежащему? Это нестереотипно и не соответствует естественному языку мозга. Так что работа мозга по интерпретации велика – и по инерции мозг продолжает работать и после слова «книга» над образной интерпретацией.
Причина 4 характерна для всех словосочетаний «причастие-определяемое им существительное».
[Если кто-то скажет, что раскрывающихся книг не бывает – приведу фразу целиком:
«Он размахнулся. Зашуршала раскрывающаяся в полете книга, упала и захлопнулась.»
Сильный эмоциональный всплеск на слове «книга» и на последнем слове объясняется тем, что раскрывается смысл всего предложения. Сравните с :
«Он бросил в меня книгу. Книга раскрылась в полете, зашуршала, упала и захлопнулась.»
Сильных эмоциональных всплесков вторая фраза не рождает.]
Выводы:
1) Словосочетание «причастие - определяемое существительное» следует употреблять в речи – если Вы хотите добиться от слушающего эмоциональных всплесков и запоминания образов.
2) Особенно важны для этой цели словосочетания, использующие причастия или обороты с причастием, направляющие внимание на чувства, ощущения зрение или слух – и при этом стоящие перед определяемым подлежащем. Тогда осветится образами и эмоциональными всплесками все предложение.
Глава 16. Периоды речи
Речь с нормальной скоростью произнесения характеризуется паузами, помечающими концы периодов речи.
При написании они помечаются как «конец абзаца».
Для чего все это нужно – паузы, концы абзацев?
Дело в том, что мозг инерционен, имеет свойство кое-что запоминать (то, на чем произошел эмоциональный всплеск) и задавать вопросы – если не автору или говорящему, то самому себе (вспомните процесс снотворчества, описанный в главе 2). (Кроме того, речь, рождающая эмоциональные всплески хотя бы средней силы и потому запоминающаяся, порождает желание получше понять автора и повторить внутри себя запомнившееся ощущение.) При этом возникающие вопросы запоминаются гораздо хуже, чем ответы собственного мозга или автора. Если вопрос не успевает быть задан и получить ответ – остается только чувство досады.
По этим двум причинам и нужны паузы в речи.
16.1) Во время паузы заканчивается работа мозга по осмысливанию предложений, сказанных подряд, и получаются ответы на заданные мозгом (автору или самому себе) вопросы, касающиеся последовательности образов и эмоциональных всплесков, которую мы запомнили (если было, что запоминать).
Приведу пример.
Шла по телевизору передача о каком-то шоу, созданном каким-то знаменитым дизайнером.
Сначала назвали имя дизайнера (почти никому не знакомое),потом показали не само шоу, а очень красивых девушек, участвовавших в нем, на переменке. Я заинтересовался – а диктор и говорит (на одном дыхании и без пауз):
«Все девушки, отобранные для шоу, должны были быть похожи на умершую сестру дизайнера. Она всегда брала на себя всю творческую часть.»
При этом в кадре были две девушки, действительно очень похожие друг на друга, крашенные блондинки, с очень смазливыми лицами и светлыми глазами – но разрез глаз у них был разный. Девушки были в моем вкусе. Обе девушки сидели.
Остались неотвеченными (по причине отсутствия паузы между первым и вторым предложением) вопросы, по всей видимости возникшие в мозгу (я их не запомнил):
- любил ли дизайнер свою сестру – и потому подбирал похожих на нее девушек, или же просто решил устроить сестре пышные похороны и разрекламировать себя необычностью критерия в подборе девушек?
- справился ли дизайнер с шоу (по крайней мере в плане подбора девушек) в отсутствие умершей сестры? Она ведь брала при жизни на себя всю творческую часть!
Вопросы остались без ответа – и диктор перешел к другим новостям, так и не назвав имени дизайнера вторично.
Если бы после первого предложения диктор сделал паузу – я бы ответил на вопрос мозга «любил ли дизайнер свою сестру?» положительно, т.к. девушки были красивые и веселые – и я посочувствовал бы дизайнеру. И был бы эмоциональный всплеск.
Если бы после второго предложения была пауза – я бы и на второй вопрос ответил положительно – так как девушки мне понравились (хотя я люблю не крашенных блондинок, а натуральных). И опять был бы эмоциональный всплеск.
Но вопросов я, естественно, не запомнил, а ответов на них – «Любил» и «Справился» – дать не успел и потому эмоциональных всплесков не было, и я не запомнил из речи диктора ничего, и не посочувствовал дизайнеру, и не захотел узнать его имя.
Речь диктора оставила ощущение досады.
Отредактируем речь диктора так, чтобы она произвела впечатление:
«Всех девушек, участвующих в шоу, дизайнер отбирал так, чтобы они были похожи на умершую сестру дизайнера. (Пауза)
Дизайнер ее любил. (Пауза)
Умершая сестра при жизни всегда брала на себя всю творческую часть его многочисленных шоу. (Пауза)
Дизайнера, напоминаем, зовут (имя).»
Отредактируем видеоряд передачи.
Девушки в кадре должны были не сидеть, а стоять или идти – причем показывать их нужно было в полный рост. Дело в том, что мужчин всегда очень интересует расстояние между ногами у девушки и форма ее груди. Все это можно разглядеть только у стоящей или идущей девушки. Только увидев все это мужчина может решить окончательно, нравится ему девушка или нет.
Вы спросите – а как же я запомнил последовательность слов в речи диктора и отсутствие пауз? Запомнил, как попугай? С целью звукоподражания? Звуки речи понравились?
Нет, я не попугай. Не привлекаю своим пением и речами самку. (Хотя – это бывает: иногда читаю на улицах стихи понравившимся девушкам - предварительно спросив у них разрешения). И речь диктора мне в звуковом отношении не понравилась. Я люблю звуки шепота – ч, ш, щ, - и звук р.
Но мне понравились девушки, «отобранные для шоу» - и не понравилось, что их кто-то отбирал: это связано с чувством унижения и труда для зарабатывания денег. Так что я воспринял и принцип отбора.
А дальше уже запоминал по привычке – я всегда запоминаю речь девушки или о ней, если она мне понравилась. Ведь это самка.
При этом голоса диктора я не запомнил – не помню даже пола диктора (его не показывали).
Помню досаду в конце речи диктора, касающейся этого шоу – от отсутствия пауз и от неотвеченных вопросов мозга.
16.2) Лишние паузы. Есть люди, делающие в речи лишние паузы.
Ведь если собеседник тебя недолюбливает – речь с лишними паузами усилит в нем чувство неприязни.
Пример – недавняя речь главы русской православной церкви Алексея второго. Речь шла только о мирских, политических делах. Предназначалась она для ушей четырех глав четырех церквей (в т.ч. и мусульманской) – но ее снимало телевидение.
Я, мягко выражаясь сильно не любил Алексия второго по трем причинам:
- у него злое лицо – а интуиция меня редко подводит в отношении оценки сущности человека по лицу,
- православная церковь под руководством Алексия второго отстроила себе роскошные храмы – эти деньги могли пойти недоедающим беднякам России, в т.ч. ученым, которые голодают, т.к. их месячный доход ниже, чем доход нищего,
- лозунг «Бог есть Любовь», делающий православных подростков агрессивными в отношении атеистов (см. книгу 8, главу 1, стр. 1-2) – так вот этот лозунг был введен в проповеди православных священников с санкции Алексия второго – иначе просто быть не могло.
Итак, я сильно не любил Алексия второго – а после прослушивания его речи нелюбовь моя существенно усилилась.
Дело в том, что речь из пяти фраз он произносил 6 минут, т.к. делал существенные паузы между словами, превратившие речь в алексическую – см. книгу «Приложение», пункт Б3, Nota bene. Такая речь подействовала на меня гипнотически – но Вожаком я выбрал не Алексия второго, которого не любил, а собственное чувство неприязни к нему, и у меня был экстаз ненависти.
На такой результат гипноза Алексий второй, конечно, не рассчитывал. Его ведь многие русские не любят – и все они должны были отреагировать так же, как и я – гипносостоянием и экстазом ненависти к Алексию второму.
Речь-то транслировалась по телевидению!
Речь не содержала ни одного яркого слова или оборота, требующего размышления или вчувствования - так что все паузы в речи были лишними и вызывали только алексический гипноз.
16.3) Размещение слов, указывающих на чувства и ощущения, в речевом периоде.
Если мы хотим добиться эмоциональных всплесков и запоминания стереотипных образов и слов – желательно в периоде перед этими словами расположить слова, указывающие на чувства и ощущения, слух и зрение. Причем эти указывающие слова должны быть нестереотипны.
Пример. Сравним два оборота:
«Только идущий осилит дорогу»
и
«Дорогу осилит идущий»
Во втором обороте два сильных эмоциональных всплеска – на глаголе «осилит» и существительном «идущий».
В первом обороте эмоциональные всплески на глаголе «осилит» и – очень слабый – на существительном «дорога».
Понятно, почему так – и понятно, что первый оборот, являясь логически более верной формулировкой мысли, не подвигнет Вас идти. А второй оборот – это внятный призыв «идти» или «стать идущим».
Причина та, что нестереотипный глагол «осилит» указывает на ощущения и действие, а мозг инерционен и тогда уж образно интерпретирует и слово «идущий».
Прямой же призыв «Нужно идти!» выражает понуждение к действию и неохоту – и желания стать идущим не рождает.
Первый оборот можно изменить так, чтобы он стал логическим верным для всех случаев – но и слабым эмоционально:
«Только движущийся придет к цели!» - тут уж образы вообще не запоминаются и эмоциональных всплесков вовсе нет.
Т.о., второй период – «Дорогу осилит идущий» воспевает идущего, к-рому предшествует глагол «осилит».
Этого нет в первом периоде – «Только идущий осилит дорогу». Ибо «идущий» стоит перед глаголом «осилит».
