ВВЕДЕНИЕ
В этой главе я попытаюсь сформулировать позитивную теорию мотивации, которая удовлетворяла бы теоретическим требованиям и вместе с тем соответствовала бы уже имеющимся эмпирическим данным, как клиническим, так и экспериментальным. Моя теория во многом опирается на клинический опыт, но в то же самое время, как мне представляется, достойно продолжает функционалистскую традицию Джеймса и Дьюи; кроме того, она вобрала в себя лучшие черты холизма Вертхаймера, Гольдштейна и гештальтпсихологии, а также динамический подход Фрейда, Фромма, Хорни, Райха, Юнга и Адлера. Я склонен назвать эту теорию холистическо-динамической по названиям интегрированных в ней подходов.
БАЗОВЫЕ ПОТРЕБНОСТИ
Физиологические потребности. За отправную точку при создании мотивационной теории обычно принимаются специфические потребности, которые принято называть физиологическими позывами (drives). В настоящее время мы стоим перед необходимостью пересмотреть устоявшееся представление об этих потребностях, и эта необходимость продиктована результатами последних исследований, проводившихся по двум направлениям. Мы говорим здесь, во-первых, об исследованиях в рамках концепции гомеостаза, и, во-вторых, об исследованиях, посвященных проблеме аппетита (предпочтения одной пищи другой), продемонстрировавших нам, что аппетит можно рассматривать в качестве индикатора актуальной потребности, как свидетельство того или иного дефицита в организме.
Научный теизм за отправную точку берёт два вида базовых потребностей: физиологические потребности и психофизиологическая потребность. Психофизиологическая потребность заключается в необходимости поддерживать определённое активное состояние организма (сознание) даже тогда, когда он не испытывает голода, полового влечения, отсутствует страх перед окружающими условиями. У человека психофизиологическая потребность первостепенна, без удовлетворения которой начинаются заболевания нервной системы и организма в целом, поэтому она удовлетворяется даже в ущерб физиологическим потребностям. Человек даже обрекает себя на голод, чтобы поддерживать активность центральной нервной системы.
С целью поддержания сознания люди издревле нарушают объективность восприятия, выдумывая бытие всевозможных сверхъестественных сил. Страх перед таинственными мирами разогревает воображаемые образы, наполняет психику необходимой энергетикой.
Удовлетворение психофизиологической потребности – это не только увеличение активности нервной системы и гормональных желез, но и уменьшение его. Если страх усиливает активность, то вера оказывает ослабевающее действие.
Концепция гомеостаза предполагает, что организм автоматически совершает определенные усилия, направленные на поддержание постоянства внутренней среды, нормального состава крови. Кэннон [4] описал этот процесс с точки зрения: 1) водного содержания крови, 2) солевого баланса, 3) содержания сахара, 4) белкового баланса, 5) содержания жиров, 6) содержания кальция, 7) содержания кислорода, 8) водородного показателя (кислотно-щелочной баланс) и 9) постоянства температуры крови. Очевидно, что этот перечень можно расширить, включив в него другие минералы, гормоны, витамины и т.д.
Надо принять во внимание, что нарушение постоянства внутренней среды обуславливается не только внешними стимулами. Происходит постоянное спонтанное нарушение, в результате которого запускаются механизмы гомеостаза.
Проблеме аппетита посвящено исследование Янга [16, 17], он попытался связать аппетит с соматическими потребностями. По его мнению, если организм ощущает нехватку каких-то химических веществ, то индивидуум будет чувствовать своеобразный, парциальный голод по недостающему элементу, или, иначе говоря, специфический аппетит.
С целью пробуждения активности организма человек может искусственно создавать аппетит, в результате которого и происходит избыточное потребление пищи, ожирение.
Вновь и вновь мы убеждаемся в невозможности и бессмысленности создания перечней фундаментальных физиологических потребностей; совершенно очевидно, что круг и количество потребностей, оказавшихся в том или ином перечне, зависит лишь от тенденциозности и скрупулезности его составителя. Пока у нас нет оснований зачислить все физиологические потребности в разряд гомеостатических. Мы не располагаем достоверными данными, убедительно доказавшими бы нам, что сексуальное желание, зимняя спячка, потребность в движении и материнское поведение, наблюдаемые у животных, хоть как-то связаны с гомеостазом. Мало того, при создании подобного перечня мы оставляем за рамками каталогизации широкий спектр потребностей, связанных с чувственными удовольствиями (со вкусовыми ощущениями, запахами, прикосновениями, поглаживаниями), которые также, вероятно, являются физиологическими по своей природе и каждое из которых может быть целью мотивированного поведения. Пока не найдено объяснения парадоксальному факту, заключающемуся в том, что организму присущи одновременно и тенденция к инерции, лени, минимальной затрате усилий, и потребность в активности, стимуляции, возбуждении.
Помимо гомеостатических потребностей, необходимо рассматривать потребность в реализации рефлексов, которые заложены в генетической информации. Нейроны, ответственные за эти рефлексы, спонтанно пробуждаются и инициируют соответствующее поведение.
Потребность в специфических ощущениях есть потребность сохранения определённого сознания. Примитивное сознание имеется у собаки, сующей голову для поглаживания, равно и верующий с целью сохранения сознания склоняет голову перед иконой.
Лень, неподвижность, медитация – это путь к вдохновению. Вдохновение – наивысшая активность организма, управляемое стрессовое состояние, мобилизующее все интеллектуальные и энергетические ресурсы.
Активность может осуществляться на уровне коры больших полушарий, но эта активность слабая, от неё быстро устаёшь. Для вдохновения необходима медитация, которая мобилизует активную работу всех подкорковых структур мозга.
Физиологическую потребность, или позыв, нельзя рассматривать в качестве образца потребности или мотива, она не отражает законы, которым подчиняются потребности, а служит скорее исключением из правила. Позыв специфичен и имеет вполне определенную соматическую локализацию. Позывы почти не взаимодействуют друг с другом, с прочими мотивами и с организмом в целом. Хотя последнее утверждение нельзя распространить на все физиологические позывы (исключениями в данном случае являются усталость, тяга ко сну, материнские реакции), но оно неоспоримо в отношении классических разновидностей позывов, таких, как голод, жажда, сексуальный позыв.
Считаю нужным вновь подчеркнуть, что любая физиологическая потребность и любой акт консумматорного поведения, связанный с ней, могут быть использованы для удовлетворения любой другой потребности. Так, человек может ощущать голод, но, на самом деле, это может быть не столько потребность в белке или в витаминах, сколько стремление к комфорту, к безопасности. И наоборот, не секрет, что стаканом воды и парой сигарет можно на некоторое время заглушить чувство голода.
Если потребность отсутствует в сознании, то она и не будет ощущаться. И действительно, можно стаканом воды, парой сигарет, ритуальным действием сделать запись в сознании, что потребность удовлетворена, хоть и гомеостаз по-прежнему будет нарушен.
Вряд ли кто-нибудь возьмется оспорить тот факт, что физиологические потребности — самые насущные, самые мощные из всех потребностей, что они препотентны по отношению ко всем прочим потребностям. На практике это означает, что человек, живущий в крайней нужде, человек, обделенный всеми радостями жизни, будет движим, прежде всего, потребностями физиологического уровня. Если человеку нечего есть и если ему при этом не хватает любви и уважения, то все-таки в первую очередь он будет стремиться утолить свой физический голод, а не эмоциональный.
Я, Андрей Булатов, буду оспаривать этот факт! Когда у человек есть проблемы в организме, то он, наоборот, ещё больше стремится к духовности, чтобы посредством духа их решать, посредством сильной активности центральной нервной системы. В голодном мире больше любви, уважения, сплочённости у людей, нежели в сытом обывательском мире. Обыватели сами признают, что любви нет, а точнее среди них.
Если все потребности индивидуума не удовлетворены, если в организме доминируют физиологические позывы, то все остальные потребности могут даже не ощущаться человеком; в этом случае для характеристики такого человека достаточно будет сказать, что он голоден, ибо его сознание практически полностью захвачено голодом. В такой ситуации организм все свои силы и возможности направляет на утоление голода; структура и взаимодействие возможностей организма определяются одной-единственной целью. Его рецепторы и эффекторы, его ум, память, привычки — все превращается в инструмент утоления голода. Те способности организма, которые не приближают его к желанной цели, до поры дремлют или отмирают. Желание писать стихи, приобрести автомобиль, интерес к родной истории, страсть к желтым ботинкам — все эти интересы и желания либо блекнут, либо пропадают вовсе. Человека, чувствующего смертельный голод, не заинтересует ничего, кроме еды. Он мечтает только о еде, он вспоминает только еду, он думает только о еде, он способен воспринять только вид еды и способен слушать только разговоры о еде, он реагирует только на еду, он жаждет только еды. Привычки и предпочтения, избирательность и привередливость, обычно сопровождающие физиологические позывы, придающие индивидуальную окраску пищевому и сексуальному поведению человека, настолько задавлены, заглушены, что в данном случае (но только в данном, конкретном случае) можно говорить о голом пищевом позыве и о чисто пищевом поведении, преследующем одну-единственную цель — цель избавления от чувства голода.
В качестве примера можно взять тюрьмы, где нет удовлетворения ни в свободе, ни в половом влечении, а также и зачастую ни в хлебе. И вот одни заключённые очень даже следят за опрятностью одежды, занимаются изделиями, рисуют, сочиняют красивые песни. И, конечно, есть заключённые со слабой духовностью, которые думают только о еде, хотя и могут быть вполне сытыми. Эти заключённые даже без насилия над ними готовы за пачку сигарет, за пачку чая выполнять любые действия: убирать туалет, оказывать сексуальную услугу.
В качестве еще одной специфической характеристики организма, подчиненного единственной потребности, можно назвать специфическое изменение личной философии будущего. Человеку, измученному голодом, раем покажется такое место, где можно до отвала наесться. Ему кажется, что если бы он мог не думать о хлебе насущном, то он был бы совершенно счастлив и не пожелал бы ничего другого. Саму жизнь он мыслит в терминах еды, все остальное, не имеющее отношения к предмету его вожделений, воспринимается им как несущественное, второстепенное. Он считает бессмыслицей такие вещи, как любовь, свобода, братство, уважение, его философия предельно проста и выражается присказкой: «Любовью сыт не будешь». О голодном нельзя сказать: «Не хлебом единым жив человек», потому что голодный человек живет именно хлебом и только хлебом.
Христиане на протяжении многих веков сознательно постятся, голодуют, чтобы думать не о хлебе, а о небесных сокровищах. И, получая эти небесные сокровища, человек получает просветление, гибкий разум, с которым легко находит пути, как добыть хлеб, земные сокровища.
Приведенный мною пример, конечно же, относится к разряду экстремальных, и, хотя он не лишен реальности, все-таки это скорее исключение, нежели правило. В мирной жизни, в нормально функционирующем обществе экстремальные условия уже по самому определению — редкость. Несмотря на всю банальность этого положения, считаю нужным остановиться на нем особо, хотя бы потому, что есть две причины, подталкивающие нас к его забвению. Первая причина связана с крысами. Физиологическая мотивация у крыс представлена очень ярко, а поскольку большая часть экспериментов по изучению мотивации проводится именно на этих животных, то исследователь иногда оказывается не в состоянии противостоять соблазну научного обобщения. Таким образом выводы, сделанные специалистами по крысам, переносятся на человека. Вторая причина связана с недопониманием того факта, что культура сама по себе является инструментом адаптации, и что одна из главных ее функций заключается в том, чтобы создать такие условия, при которых индивидуум все реже и реже испытывал бы экстремальные физиологические позывы. В большинстве известных нам культур хронический, чрезвычайный голод является скорее редкостью, нежели закономерностью. Во всяком случае, сказанное справедливо для Соединенных Штатов Америки. Если мы слышим от среднего американца «я голоден», то мы понимаем, что он скорее испытывает аппетит, нежели голод. Настоящий голод он может испытать только в каких-то крайних, чрезвычайных обстоятельствах, не больше двух-трех раз за всю свою жизнь.
Выводы, сделанные специалистами по крысам, ни в коем случае нельзя переносить на человека. Культура не есть инструмент адаптации, а служила двигателем эволюции человека, начиная с неандертальцев. По этому поводу хорошо высказался Фёдор Самураев на форуме сайта «Научный теизм»:
«Некоторое время тому назад мне в руки попал сборник "Мозг и разум", изданный в 1994 году изд-вом "Наука" под эгидой Института Философии РАН. В статье Н.Е.Клименко "Мозг и поведение: ситуация выбора жизненных стратегий", где речь идет о структурно-функционалой избыточности нервной системы, автор в частности говорит:
"Результаты транскультурных исследований проблемы "психика - тело" подтверждают необходимость радикальной трансформации исходных психосоматических (психотелеснях - FS) структур человека. Однако для того, чтобы подобная трансформация стала возможной, требуется особая культура психической деятельности, особая Школа, которая тысячелетиями была связана с религиозной традицией. Без "системы Учитель", без Школы нет и целенаправленной онтогенетической эволюции человека. "Невозможно даже начать ее, потому что неизвестно как начать, не говоря уж о том, как продолжать и к чему стремиться". Но религиозная ориентация в современном мире если не разрушена, то в значительной степени поколеблена, а вместе с нею поколеблены устои древней системы ученичества. Конечно, религия и сейчас сохраняет значение важнейшей детерминанты человеческой жизни, ее судьба ничем не напоминает мерцание лампада, готовой вот-вот погаснуть. И все же из всех исторических отметин, выпавших на долю Европы, ослабление религиозных традиций, опасная трещина в канонизированных формах бытия наиболее глубоким шрамом врезалась в плоть европейской цивилизации.
"Обработка людей людьми" в новом европейском мире вместо традиционного восприятия духовной личности Учителя в учениках приобрела характер явного манипулирования человеком... Как только древний механизм генерации человеческой духовности перестает быть достаточно эффективным, в обществе накапливается "критическая масса" несублимированной природной витальности, тот проклятый, бесовский хаос в душах, который гениально умел показать Достоевский".
То есть, религия ни в коей мере не занимается осмыслением и измерением чего-либо. Религия - это Школа, которая основана на старом армейском принципе "Делай как я!". Отсюда - невозможность обмана (если может Учитель, значит это выполнимо. "По вере вашей, воздастся вам!") и необязательность понимания сущности происходящих при этом процессов (УМЕТЬ и ЗНАТЬ - не одно и то же).
Среди современных психологических методик по своей сути к религии близко знаменитое НЛП, которое, однако, не обладает и миллионной долей того опыта, который вобрали в себя традиционные религиозные учения на протяжении своего исторического развития.»
Если при изучении человеческой мотивации мы ограничим себя экстремальными проявлениями актуализации физиологических позывов, то мы рискуем оставить без внимания высшие человеческие мотивы, что неизбежно породит однобокое представление о возможностях человека и его природе. Слеп тот исследователь, который, рассуждая о человеческих целях и желаниях, основывает свои доводы только на наблюдениях за поведением человека в условиях экстремальной физиологической депривации и рассматривает это поведение как типичное. Перефразируя уже упомянутую поговорку, можно сказать, что человек и действительно живет одним лишь хлебом, но только тогда, когда у него нет этого хлеба. Но что происходит с его желаниями, когда у него вдоволь хлеба, когда он сыт, когда его желудок не требует пищи?
А происходит вот что — у человека тут же обнаруживаются другие (более высокие) потребности, и уже эти потребности овладевают его сознанием, занимая место физического голода. Стоит ему удовлетворить эти потребности, их место тут же занимают новые (еще более высокие) потребности, и так далее до бесконечности. Именно это я и имею в виду, когда заявляю, что человеческие потребности организованы иерархически.
Но что эти другие потребности более высокие – высказывание относится скорее к исключению, чем к необходимости. Сытые люди, чтобы наполнить психику энергетикой, больше предпочитают устраивать гладиаторские бои, наслаждаются порнографическими произведениями искусства, предаются сексуальным оргиям, пьянству, наркомании.
Чтобы потребности были высокими, необходимо духовное насилие над людьми, что и делалось всю историю человечества. Вдоволь хлеба никогда не было, потому что весь излишний хлеб превращался в жертвоприношения, в огромные египетские пирамиды, в храмы Божьи. Религия спасала людей от разврата. Правда, не удалось это сделать в Древнем Риме, отчего римляне ослабли духом и не выстояли перед натиском варваров.
Сегодня Соединённые Штаты Америки есть новый Рим, приближающийся к своей погибели.
Такая постановка вопроса имеет далеко идущие последствия. Приняв наш взгляд на вещи, теория мотивации получает право пользоваться, наряду с концепцией депривации, не менее убедительной концепцией удовлетворения. В соответствии с этой концепцией удовлетворение потребности освобождает организм от гнета потребностей физиологического уровня и открывает дорогу потребностям социального уровня. Если физиологические потребности постоянно и регулярно удовлетворяются, если достижение связанных с ними парциальных целей не представляет проблемы для организма, то эти потребности перестают активно воздействовать на поведение человека. Они переходят в разряд потенциальных, оставляя за собой право на возвращение, но только в том случае, если возникнет угроза их удовлетворению. Удовлетворенная страсть перестает быть страстью. Энергией обладает лишь неудовлетворенное желание, неудовлетворенная потребность. Например, удовлетворенная потребность в еде, утоленный голод уже не играет никакой роли в текущей динамике поведения индивидуума.
Удовлетворить физиологические потребности одним хлебом, одним половым совокуплением невозможно. Хлеб должен сочетаться с духом, который поможет организму правильно усвоить хлеб, не впасть в ожирение. Секс должен сочетаться с любовью, которая не позволит впасть в половые извращения. Необходимо ощущать неострый голод и преодолевать это ощущение удовлетворённым сознанием.
Этот тезис в некоторой степени опирается на гипотезу, суть которой состоит в том, что степень индивидуальной устойчивости к депривации той или иной потребности зависит от полноты и регулярности удовлетворения этой потребности в прошлом.
Рассудок устанавливает нормы удовлетворения потребности. Но человек постоянно стремится освободиться от власти рассудка, превращающего его в безжизненную машину. И вот одни начинают сверх меры их удовлетворять, а другие, наоборот, недоедают в посте, в духе Божьем.
Потребность в безопасности. После удовлетворения физиологических потребностей их место в мотивационной жизни индивидуума занимают потребности другого уровня, которые в самом общем виде можно объединить в категорию безопасности (потребность в безопасности; в стабильности; в зависимости; в защите; в свободе от страха, тревоги и хаоса; потребность в структуре, порядке, законе, ограничениях; другие потребности). Почти все, что говорилось выше о физиологических позывах, можно отнести и к этим потребностям, или желаниям. Подобно физиологическим потребностям, эти желания также могут доминировать в организме. Они могут узурпировать право на организацию поведения, подчинив своей воле все возможности организма и, нацелив их на достижение безопасности, и в этом случае мы можем с полным правом рассматривать организм как инструмент обеспечения безопасности. Так же, как в случае с физиологическим позывом, мы можем сказать, что рецепторы, эффекторы, ум, память и все прочие способности индивидуума в данной ситуации превращаются в орудие обеспечения безопасности. Так же, как в случае с голодным человеком, главная цель не только детерминирует восприятие индивидуума, но и предопределяет его философию будущего, философию ценностей. Для такого человека нет более насущной потребности, чем потребность в безопасности (иногда даже физиологические потребности, если они удовлетворены, расцениваются им как второстепенные, несущественные). Если это состояние набирает экстремальную силу или приобретает хронический характер, то мы говорим, что человек думает только о безопасности.
Есть такая потребность, но её опять же нельзя отделять от потребности в опасности, подчинённой психофизиологической потребности. Ради потребности в опасности люди забираются на отвесную скалу, прыгают с самолёта.
Несмотря на то, что мы предполагаем обсуждать мотивацию взрослого человека, мне представляется, что для лучшего понимания потребности в безопасности имеет смысл понаблюдать за детьми, у которых потребности этого круга проявляются проще и нагляднее. Младенец реагирует на угрозу гораздо более непосредственно, чем взрослый человек, воспитание и культурные влияния еще не научили его подавлять и сдерживать свои реакции. Взрослый человек, даже ощущая угрозу, может скрыть свои чувства, смягчить их проявления настолько, что они останутся незамеченными для стороннего наблюдателя. Реакция же младенца целостна, он всем существом реагирует на внезапную угрозу — на шум, яркий свет, грубое прикосновение, потерю матери и прочую резкую сенсорную стимуляцию.
Поведение младенца больше мотивировано инстинктами, но у детей с развитием нервной системы уже начинает проявляться потребность в опасности, выражающаяся в желании перечить взрослым, совершать запретные поступки.
И есть взрослые, которые испугались отчаянной жизни, и живут в страхе строго в безопасном рассудке.
Потребность в безопасности у детей проявляется и в их тяге к постоянству, к упорядочению повседневной жизни. Ребенку явно больше по вкусу, когда окружающий его мир предсказуем, размерен, организован. Всякая несправедливость или проявление непоследовательности, непостоянства со стороны родителей вызывают у ребенка тревогу и беспокойство. Вопреки расхожему мнению о том, что ребенок стремится к безграничной свободе, вседозволенности, детские психологи, педагоги и психотерапевты постоянно обнаруживают, что некие пределы, некие ограничения внутренне необходимы ребенку, что он нуждается в них. Или, если сформулировать этот вывод более корректно, — ребенок предпочитает жить в упорядоченном и структурированном мире, его угнетает непредсказуемость.
Разумеется, у детей есть рамки, обусловленные страхом, что родители могут запретить их свободу.
Реакция испуга у детей, окруженных надлежащей заботой, возникает только в результате столкновения с такими объектами и ситуациями, которые представляются опасными и взрослому человеку.
Потребность в безопасности здорового и удачливого представителя нашей культуры, как правило, удовлетворена. В нормальном обществе, у здоровых людей потребность в безопасности проявляется только в мягких формах, например, в виде желания устроиться на работу в компанию, которая предоставляет своим работникам социальные гарантии, в попытках откладывать деньги на «черный день», в самом существовании различных видов страхования (медицинское, страхование от потери работы или утраты трудоспособности, пенсионное страхование).
Потребность в опасности проявляется в желании бросить нудную работу, прогулять все деньги, отложенные на «чёрный день».
Потребность в безопасности и стабильности обнаруживает себя и в консервативном поведении, в самом общем виде. Большинство людей склонно отдавать предпочтение знакомым и привычным вещам [11]. Мне представляется, что тягой к безопасности в какой-то мере объясняется также исключительно человеческая потребность в религии, в мировоззрении, стремление человека объяснить принципы мироздания и определить свое место в универсуме. Можно предположить, что наука и философия как таковые в какой-то степени мотивированы потребностью в безопасности (позже мы поговорим и о других мотивах, лежащих в основе научных, философских и религиозных исканий).
Потребность в религии объясняется желанием насытить душу страхом перед сверхъестественными существами, укрепить веру и жить размеренной жизнью.
Потребность в безопасности редко выступает как активная сила, она доминирует только в ситуациях критических, экстремальных, побуждая организм мобилизовать все силы для борьбы с угрозой. Критическими или экстремальными ситуациями мы называем войны, болезни, стихийные бедствия, вспышки преступности, социальные кризисы, неврозы, поражения мозга, а также ситуации, отличающиеся хронически неблагоприятными, угрожающими условиями.
JА потребность в опасности является активной силой, создающей эти самые критические и экстремальные ситуации.
Некоторые взрослые невротики в своем стремлении к безопасности уподобляются маленьким детям, хотя внешние проявления этой потребности у них несколько отличаются от детских. Все неизвестное, все неожиданное вызывает у них реакцию испуга, и этот страх обусловлен не физической, а психологической угрозой. Невротик воспринимает мир как опасный, угрожающий, враждебный. Невротик живет в неотступном предощущении катастрофы, в любой неожиданности он видит опасность. Неизбывное стремление к безопасности заставляет его искать себе защитника, сильную личность, на которую он мог бы положиться, которой он мог бы полностью довериться или даже подчиниться, как мессии, вождю, фюреру.
Эти взрослые невротики не имеют веру в Бога, а поэтому всего боятся, цепляются за первого попавшего защитника, который чаще всего бывает фюрером.
Логично было бы предположить, что неожиданно возникшая угроза хаоса у большинства людей вызывает регресс мотивации с высших ее уровней к уровню безопасности. Естественной и предсказуемой реакцией общества на такие ситуации бывают призывы навести порядок, причем любой ценой, даже ценой диктатуры и насилия.
Неожиданно возникшая угроза ввергает обывателей в панику, в истерию, в ненависть, в злобу. А так как разума в таких состояниях не бывает, то они начинают требовать сжигать ведьм, расстреливать врагов народа.
Потребность в принадлежности и любви. После того, как потребности физиологического уровня и потребности уровня безопасности достаточно удовлетворены, актуализируется потребность в любви, привязанности, принадлежности, и мотивационная спираль начинает новый виток. Человек как никогда остро начинает ощущать нехватку друзей, отсутствие любимого, жены или детей. Он жаждет теплых, дружеских отношений, ему нужна социальная группа, которая обеспечила бы его такими отношениями, семья, которая приняла бы его как своего. Именно эта цель становится самой значимой и самой важной для человека. Он может уже не помнить о том, что когда-то, когда он терпел нужду и был постоянно голоден, само понятие «любовь» не вызывало у него ничего, кроме презрительной усмешки. Теперь же он терзаем чувством одиночества, болезненно переживает свою отверженность, ищет свои корни, родственную душу, друга.
Принадлежность и любовь – совершенно разные противоположные понятия. Истинно любящий стремится не завладеть, а предоставить как можно больше свободы любимым людям.
И человек ищет себе друга, который бы позволил ему дать больше свободы. J Например, свободой распоряжаться его имуществом. И когда он не находит этих друзей, то озлобляется на общество, насильно забирает у людей их собственность.
Приходится признать, что у нас очень мало научных данных об этой потребности, хотя именно она выступает в качестве центральной темы романов, автобиографических очерков, поэзии, драматургии, а также новейшей социологической литературы. Эти источники дают нам самое общее представление о деструктивном влиянии на детскую психику таких факторов, как частые переезды семьи с одного места жительства на другое; индустриализация и вызванная ею общая гипермобильность населения; отсутствие корней или утрата корней; утрата чувства дома, разлука с семьей, друзьями, соседями; постоянное ощущение себя в роли приезжего, пришельца, чужака. Мы еще не привыкли к мысли, что человеку крайне важно знать, что он живет на родине, у себя дома, рядом с близкими и понятными ему людьми, что его окружают «свои», что он принадлежит определенному клану, группе, коллективу, классу.
Любовь есть вечная тема. Какие бы самые мудрые высказывания не сделал о любви, но если в тебе нет духа Божьего, то в этих высказываниях не поймёшь ни одного слова.
Мне думается, что стремительное развитие так называемых групп встреч и прочих групп личностного роста, а также клубов по интересам, в какой-то мере продиктовано неутоленной жаждой общения, потребностью в близости, в принадлежности, стремлением преодолеть чувство одиночества У меня складывается впечатление, что цементирующим составом какой-то части подростковых банд — я не знаю, сколько их и какой процент они составляют от общего числа — стали неутоленная жажда общения, стремление к единению перед лицом врага, причем врага неважно какого. Само существование образа врага, сама угроза, которую содержит в себе этот образ, способствуют сплочению группы.
Когда люди утрачивают дух Божий, то они стремительно сбиваются в стаи и ищут общего врага. Неважно какого, лишь бы он их сплачивал.
Люди утрачивают силу Божью, а поэтому видят силу исключительно в своём единстве.
Невозможность удовлетворить потребность в любви и принадлежности, как правило, приводит к дезадаптации, а порой и к более серьезной патологии. В нашем обществе сложилось амбивалентное отношение к любви и нежности, и особенно к сексуальным способам выражения этих чувств; почти всегда проявление любви и нежности наталкивается на то или иное табу или ограничение. Практически все теоретики психопатологии сходятся во мнении, что в основе нарушений адаптации лежит неудовлетворенная потребность в любви и привязанности. Этой теме посвящены многочисленные клинические исследования, в результате которых мы знаем об этой потребности больше, чем о любой другой, за исключением разве что потребностей физиологического уровня. Вынужден оговориться, что в нашем понимании «любовь» не является синонимом «секса». Сексуальное влечение как таковое мы анализируем при рассмотрении физиологических позывов. Однако, когда речь идет о сексуальном поведении, мы обязаны подчеркнуть, что его определяет не одно лишь сексуальное влечение, но и ряд других потребностей, и первой в их ряду стоит потребность в любви и привязанности. Кроме того, не следует забывать, что потребность в любви имеет две стороны: человек хочет и любить, и быть любимым.
Любовь сдерживает секс, оттягивает начало сексуального сближения. Но, зато, когда она его отпускает, то секс становится безумно страстным.
В любви необходимо присутствуют страдания, обусловленные жаждой владеть любимым человеком. И эти страдания без духа Божьего травмируют психику, поэтому люди стараются избегать любви, оставаясь неудовлетворёнными в этой потребности.
Потребность в признании. Каждый человек (за редкими исключениями, связанными с патологией) постоянно нуждается в признании, в устойчивой и, как правило, высокой оценке собственных достоинств, каждому из нас необходимы и уважение окружающих нас людей, и возможность уважать самого себя. Потребности этого уровня подразделяются на два класса. В первый входят желания и стремления, связанные с понятием «достижение». Человеку необходимо ощущение собственного могущества, адекватности, компетентности, ему нужно чувство уверенности, независимости и свободы. [14] Во второй класс потребностей мы включаем потребность в репутации или в престиже (мы определяем эти понятия как уважение окружающих), потребность в завоевании статуса, внимания, признания, славы. Вопрос об этих потребностях лишь косвенно поднимается в работах Альфреда Адлера и его последователей и почти не затрагивается в работах Фрейда. Однако сегодня психоаналитики и клинические психологи склонны придавать большее значение потребностям этого класса.
Потребность в признании может быть обусловлена желанием воплотить в жизни идеи и умереть, а может быть обусловлена желанием хорошо приспособиться в обществе, обезопасить себя.
Приспособленцы идут на поводу в обществе, разделяют в обществе доминирующие идеи. Воин Гурана свою идею продвигает в обществе, настойчиво увлекает людей за этой идеей, даже если они по причине своей непросвещённости не принимают её.
Продолжение: Абрахам Маслоу, теория человеческой мотивации, вторая часть
