Стихи Владимира Кициса.

Дорогие читатели, здравствуйте!
Я - физик, математик, психолог и поэт. Привожу ниже три своих стихотворения.

Элегия в чужом кабинете

...Вот и всё. Прощай. Усталости
Нет во мне - и горя нет...
Просто где - то в дальней малости
Вижу этот кабинет:
Вижу волосы пушистые
На чужом - Его - плече;
Даже изморозь душистее
От чужих - Её - речей ;
Даже изморозь душистее -
Ведь Она была ничьей! -
За окном Его... И - близкие
Два холма - тепло печей...
 
...Случайные осенние листы
Вчерашних вальсов оголтелым ветром
Размётаны по скользкому паркету -
И ног шероховатые следы;
 
И шевеленьем зеркала воды
Мне чудятся в затишьи кабинета
Движенье платья и движенье света,
Как будто в двери снова входишь ты -
 
Но нет тебя... Биением сонета
В пустом прямоугольнике рассвета
Антенные шесты окружены –

И на полу их призрачные тени,
Как отраженье тронутой струны,
Обёрнуты неясной канителью...
 
И вновь сглотнёт сердцебиенье дня
Твой образ - как тебя когда - то...
Я вылезу в окно, уборщицу кляня :
Второй этаж - высоковато,
 
Но спрыгнуть надо...Чтобы завтра вновь
Влезть по трубе туда, где твой начвитязь
Испытывал к тебе любовь -
И вновь следы любви увидеть...
 
И снова вечер, вновь я здесь...
Но платья шелесту и свету
Во мне прожить не суждено :
Точнее чувства и предметы,
Реальней ночи полотно...

Тяжёлым телом чёрной шлюхи
На окна осень налегла,
И жалкой кошкой рваноухой
Над городом трепещет мгла.

Скребутся парочки, как мыши,
По светлым улицам ночным,
И ветер на охоту вышел -
И Осень потащилась с ним...

В зубах огромной ночи - кошки
Весь город вдруг совсем обмяк:
Погасли фонари...
Тревожно...
Пишу тебе - хоть знаешь больше
Ты о давно ушедших днях,
Когда мы виделись - но я
 
Пишу, пишу... Пишу о том,
Что я люблю тебя, как прежде -
Пишу до утра за окном,
До возвращения надежды -
 
Покуда, прошлое оплакав,
Рассвет не нарисует капли
На почерневших проводах,
С которых мокрые вороны
Слетают тяжело и сонно,
Будя нас криками: "Пррах! Пррах!.."



Вера в единого Бога, всемогущего и всеведущего -
это в сущности то же идолопоклонство,
только Идол сработан не из камня, дерева или металла,
а из слов и понятий.
Этот единый Идол ввиду своего всеведения и всемогущества
гораздо большее чудо, чем идолы примитивных народов,
и потому сказка о нем производит гораздо большее впечатление
на верящих в эту сказку,
чем сказания об идолах примитивных народов.
А потому и жертвуют жрецам единого Бога
гораздо больше, чем жертвуют шаманам.
 
Бревно
(песня эвенка)

"Плывёт бревно. Зима остудит
Поверхность речки. Стужа выдавит
Остатки жизни из бревна...
Придут ловчей нас с вами люди,
Достанут крючьями со дна
Бревно - и вытесают Идола!
 
И на охоте пропотев,
Недокормив своих детей,
Другие кровь и сгустки сал
Положат к основанью Идола...
Но чтоб росток зелёный дал
Тот идол - я пока не видывал!
 
А будет польза : сытость тел
И сладость жён - для Ловких тех,
Для отличившихся при Идоле;
И станет больше Хитрых тех:
Недокормив своих детей,
Мы сами им куски подкидываем! –

Так Он велит - и жизнь права,
Как правы Солнце и Трава:
Ведь будет лучше всем, когда
Неловких Вечная Дорога
Сгноит - а Ловких станет много...
Мне правды жаль: её к порогу
Не пустят Умные тогда!" -
 
Так пел эвенк...Он думал: идолы,
Людей смиряя, служат людям;
Он правды в песнях не прикидывал -
Похвалит Сильный иль осудит? -
Он просто знал: где крепче идолы -
Там больше сильных и обид от них!..
 
Пускай, как он, я гол и нищ -
Я буду петь лишь то, что видел,
Чтоб честных ложью не обидеть...
А если стих на сон кладбищ
Похож - так это сон из жизни
Моей разграбленной отчизны...
 
Песня каюра.

Ой, олешки вы, олешки...
Там, за краем горизонта
Зелен мох и греет солнце -
И костёр с котлом, конечно!..
 
Ой, олешки вы, олешки...
Белый снег вокруг - но зелен
Свет в глазах моих ослепших,
И бежим мы к дальней цели...
 
Цель - как мать... Мертво вокруг...
Горячи глаза на лицах -
Если есть куда стремиться,
Если ждёт за краем друг...
 
Нет надёжнее, олешки,
Друга, чем горячка в жилах -
Да одежда та, что сшита
Женщиной, как ты, ослепшей...
 
Ой, олешки вы, олешки...
Мы бежим - и смутно знаем:
Всё мертво, и снег бескраен,
Мы бежим к своей надежде!
 
Мы бежим к зелёной тайне -
Далеко бежать, олешки,
А надежда - это тайна
Наших глаз полуослепших!..

Помещённые мною ранее три стихотворения - лучшие из последних в моём творчестве. Прочитав их читатель подумает: какая дикая, свирепая романтика! И, может быть, читателя заинтересует, как я пришёл к этому.
Чтобы читатель это почувствовал, я буду публиковать в дальнейших постах лучшие стихи из моего творчества в хронологическом порядке их возникновения. Начну с поэмы "Четверо", написанной мною в 1985 году.
Начал писать я гораздо раньше, в 1972 году, но до 1985 года мне не удавалось создать ничего хорошего. Итак, далее - хронологический порядок лучшего из моего творчества.


Владимир Кицис
"Четверо, 1965-1971"
 
Двое и снег, 1966.

Летели снежинки в квадраты оконные,
Лепились к объятиям веток бульвара;
Небес оживающих снежными тоннами
Нежность придавливало, как отару;
Алые плыли во тьме абажурики,
Ёкало сердце от близости мокрой,
И на пальто твоём стыли - дежурили -
Ой, независимо! - блики от окон...
 
Переулок, 1969.

Квадраты окон. Каменные ниши.
Староконюшенный страстями дышит.
Ложатся хлопья снега мокрой ватой
На лица и в оконные квадраты.

В тоске по абажуру за квадратом -
Стать собственником нежности крылатой -
Деревья тронут провод телеграфный...
Любовь извечно собственностью пахнет...

Шатаясь, валкой поступью пиратов,
Непрошенные - но извечно парой,
Ступают в душу тёплые квадраты -
И из ноздрей москвичек клубы пара;

И из-под шуб выкатываясь шаром,
Волненье меха тоже двоекратно...
Строенья желтоваты в снеге пухлом
И, как в тридцатых, мягки и округлы...
 
Здесь Мастер с Маргаритой, верно, слышат
И шум шагов, и шорохи на крышах...
Кашне прохожих озарив двукратно,
Назло разбились парами квадраты -
 
Чтоб жутко было выжить одиноким,
Чтоб не стерпеть, горят квадраты окон;
И хлёстко взрезан мир чертою снега
На черноту - и негу, быль - и небыль...
 
Но лучше не взбирайся лифта выше -
Туда, где кошки, жесть небес облазив,
Проникнут взглядом ниже подоконника -
И страсть, тупея, выстрелит соблазном
В тебя, монаха - идолопоклонника, -

Нет, лучше не взбираться лифта выше,
Туда. где подоконник виден с крыши:

Уютней с тёплой ложью соучастья...
Сумею ль ограничить этой ложью
И шубками прохожих жажду счастья,
Не зачерпнув окна поглубже ложкой?

Уметь такое - кажется, неловко,
А большего желать уже не смею...
Мой переулок, ты - как мышеловка:
Войти легко, а выйти не сумею...
 

Четверо, 1971 год

Мы вышли во тьму, где деревья качал
Наш ветер...
Разлёгшийся парк лишь вчера, как цимбал,
Звенел соловьями...
Часы отстукивали нам жизнь,
Как и всем на свете,
Но шёпот из дружеских губ: "Держись!" -
Предшествовал яме.

Мы шли, избалованные губами
И руками,
Ещё не зная, что будет не вечно
Нашим - ветер,
И что весной дискобол - красавчик
Бросает камни -
И нужно спешить, как парковый пёс,
Свою жизнь пометить...
 
Мы шли всё бесцельней - навстречу кустам,
Взбесившимся птицам навстречу,-
И каждый фонарь, загораясь, ласкал
Каштанов белесые свечи;
 
Ночь раздвигалась до рези слёз,
До звёзд и капелек;
Казалось, что каждый звук пронизывал
Плоть горячую;
Вдали рассекал собой Метромост
Москвы фотографию,
Спеша зазвучать в нас, как сердце под тридцать,
Скандалом в прачечной...

О, архитектор! Кусок твой и кость -
Моста переплёты;
Чертил ты - и знал, что не всем удалось
Миновать пролёты...

До двух умолкала и гасла Москва,
Но всё ж под огнями
На пляже сияли разгрёбы песка,
Ссыпаясь под нами;
В кустах зашептали: "Никто вас не звал,
И делать здесь нечего!"
И чей-то транзистор простуженный гнал
Песню кузнечика:

"Биенья сердца
жизни быстротечной
Определяют
наших дней основу:
Лови секунды!
Ты отнюдь не вечен!
Ушла страстишка -
будь удачен в новой!..

Но спешка сердца
в жизни быстротечной
Изменой вечной
душу искалечит:
Любой кузнечик
жив страстей мерцаньем,
А человек - ещё
боязнью созерцанья!..

Чем же ты лучше других, человечий гном?
Вспомни, сколько следов у Судьбы под окном!
Знай, что большая мечта - как без лодки весло:
Скольких водоворотами унесло?
Выбрось мечту - и лучше уж вплавь держись.
Помни, секундная страсть - это жизнь!..

Но человеку
длительность мечтаний
Дана с рожденья -
так несчастье метит...
Вон женщина:
любовь слежалась в камень,
Она утонет -
он и не заметит!..

Кто выбирал
предмет страстей, как лодку -
Тот слишком слеп,
хваля борта за прочность!
Уж лучше - вплавь,
отогреваться водкой,
Быстрей сгоришь -
и сразу сердце в клочья!"
 
И странно нам было, что мы повторяли
Мелодию песенки...
В глазах затемнённых кружились спирали,
На звёздах повесившись...
И мы застывали под фонарём -
Но сказать было нечего,
И нам всё казалось, что мы переврём
Песню кузнечика...

Владимир Кицис
"Романтик"

Лето

В твоих глазах я вижу здания...
Листаю улиц пыльный том,
Чтобы тебя узнать - а знание
Мне облегчит отход потом...
А за окном пылится лето,
И мы - в троллейбусе пустом,
И я молчу о том, что где-то
Я видел раньше этот дом...

Тот тихий дом, где клетка лифта
Мне охлаждала жар щеки,
Где маятник на стенке тикал,
Прося от жизни защитить,
Куда вбегал я уничтожить
Весь будничный и серый мир -
Но как назло звонок в прихожей
Всегда звучал на ноте "ми",
 
И эта злая однотонность
Глушила пыл моих атак,
Как та непробивная тонкость,
С которой говорят: "Чудак!.."
 
Несносно мне, как зданья схожи -
И вновь один я меж людьми,
И мир в твоих глазах - прихожая,
Где я звоню на ноте "ми"...
 
Но за окном дымится лето,
Троллейбус пуст, и мы - вдвоём,
И я солгу себе, что где-то -
Что не в глазах увидел дом,
А дом - снесу...
Но клетка лифта,
Всё так же звякая дверьми,
Взмывает вверх - туда, где тихо
Ветра поют на ноте "ми" -
 
Поют на "ми", звонку послушны...
Я здесь бессилен: не разрушить
Мещанства в женщине приют -
Приют единый на все души,
Где однотонность ломит уши,
А ветры - о тепле поют, -

Поют себя перемогая
И разбиваясь о щеку
Холодного, как лёд, металла...
 
Но я туда уж не взбегу -
 
Ведь за окном дымится лето,
И мы - в троллейбусе пустом,
И я солгу себе, что где-то,
Что не в глазах увидел дом -
 
Дом, теплотой прикрывший жесткость,
Поскольку он - лишь быта остров,
Что мы в троллейбусе, и просто
В твои глаза
ложатся здания...

В твои глаза ложатся здания,
И всё кругом - толпа и прах,
И всё растворено в мелькании,
Но замедляется в глазах...
 
 
Письмо любимой, написанное под
аккомпанемент телевизора 30 декабря.

Всё чаще становлюсь сентиментален я -
Должно быть, стар... Давно имею право
Начать письмо: "Тоска моя!.."
И потому их рву...
Что льстить тебе? - Отрава!..
 
Сказать: "Не ждёшь меня" - смешно...
И я - не жду...
А просто снег, вскипая, в окнах кружит -
И каждый год, вином наполнив кружку,
Я пью тебя в несбывшемся году...
 
Опять мой стих "вдали от мозговых извилин"...
Но - что хитрить? Что смею предложить?
Лишь выпить без меня, да год ещё прожить,
Да, выйдя из такси с пригожим простофилей,
Поэта вспомнить? -
Но ведь телевизор ежедневно
Показывает нам такие образцы
Любовников - начальственных, прямых и гневных! -
Хоть режь из их портфелей для тебя уздцы!
 
Вообразишь себя берёзой - есть начтополь,
Кобылой станешь - замзаввитязь есть!..
Я представляю, как ты утром, голой топая
К окну заснеженному, гладишь месть!..
 
Опять я о страстях - пошлей, чем телевизор!
Зачем нам, сверхпростым, начальников дела?
Россию нам любить! - Так на безрыбье ризы
Таскал к губам народ у храмовых палат!..
Лелейте свой завод - не женские капризы,
Своих директоров с мужской гневцой в скулах!..
И я без денег - эрго, ласкать Россию призван!
Что ж делать, если ты, как снег её, бела?
 
Но я - вдали, далёк... И часто сожалею,
Что, дикость давнюю в себе смирив,
Забыл тебя, листаю Данте и болею,
И каждый день готов сорваться в крик -
 
Мне б душу выкричать!
Ну вот, опять о "том"...
Писать от сердца - верный признак детства!..
Ведь скоро - праздник, и любой литгном
На выпивоны снискивает средства!
 
А у меня и на поездку денег нет -
Не то что в водке утопить несчастье...
Ну вот, опять... Прости...
Играют менуэт,
Но век - не тот, и потому что "век" -
Прощай!
Танцует высшее начальство!..
 
Песня надежды.

Время дотла сожжёт
Все обиды и страхи -
И тогда без натуги
Я снова вдохну
Этой улицы лёд,
Этот запах собаки,
Этих шубок духи
И каштанную хну...
 
Я, как прежде, увижу тебя в повороте,
Подворотнею скован,
Точно крестиком - нуль,-
И, чтоб не быть нулём,
Выйду прямо напротив
Тройки пуговиц в космах -
Гулких пуговиц - пуль...
 
И, как прежде, спеша
Из "нигде" на подушку,
Меря взглядом один лишь
Каблучков своих стук,
Пробежишь ты проулком
Заснеженно - душным,
И улыбкой подавишь
Свиданья испуг...
 
Засмеёшься щетине моей двухнедельной:
"Ты, конечно, опять -
Точно ангел на крест?
И, конечно, опять -
Без угла и постели?
Угол - я не могу,
А постель нам - подъезд!.."
 
Магазинчик в проулок нас выплюнет двушкой:
"Что звонить? - Это крюк ведь!" -
Снег накроет парчой...
Мы поделимся булкой,
Я припрячу горбушку,
Догорит твоя юбка
В подъезде - свечой...
 
А потом уж - мороз,
Ослабевший в метели,
Нас утихшею прытью
Своей заслонит
От горючего слёз,
Разводимых в котельных
Кочегарьими пассиями
В щелках ланит...
 
Но опять встанет грозное:
"Куда ж её денешь?
Жить любви - иль честить
Каждодневно постель?" -
И слова примут позы
"разини" и "денег" -
И разнимет их
мягко и честно
метель...
 
Весна в запертом изнутри
классе консерватории.

Пьём вдвоём. В паркете прожжена
Лунная дорожка - и до дрожи
Платье на ногах твоих тревожа,
Змейкою вползает в зал весна...
 
Пьём вдвоём. Стакан весны - без дна,
Вид его хоть сочен, но неплотен...
Как запасы нерождённой плоти,
Нависает в городе весна...
 
Пьём вдвоём... И всюду - сквозняки,
Как призыв: "Ничьим губам не верьте!
Только факт рождения и смерти
Существует - прочный, как тиски!"

Пьём вдвоём - за сохраненье тайны,
Как вдвоём без поцелуев пить...
Сквозь окно блестит торец от зданья,
Сжатый в нить - и нам видна лишь нить;
 
Зданье - тень, лишь тень... Свет сзади , с тыла...
Но и плоской тени существу
Можно крикнуть в мир: "Я существу!.." -
Чтобы ты, как эхо, повторила...
 
Крик, надёжно запертый в костюм -
Это я, и крик зудит под кожей...
Пьём, сидим, дрожим холодной дрожью,
Молчаливость глупую итожим
И жуём весны гнилой изюм...

Владимир Кицис
"Лаконист"


Я лаконист теперь...
Недавно был способен
На бурю страсти - но
Я лаконист теперь...
Нельзя ведь без потерь:
И женщин тех надгробья,
И старость, и кино...
Нельзя ведь без потерь.

 
* * *
Распахнуты окна. Весна...
Но жизнь мне хмура и тесна:
Дождей кровоточит десна -
В их сетку ушла, неясна,
Ты - та, что на лезвиях снов
Во мне танцевала весной...
И след твой желаний блесну
Уводит в дождей пелену...

 
Нейлоновая серенада.

Лицо троллейбуса уродье
Глядит на пьяный лик луны -
И фары чувства половодьем
Приглушены и смущены :
Водитель видел, как прыгнула
Она в дверную паранджу! -
И платьица её посулом
Я зачарованный хожу...
 
Два полумесяца блестящих -
Нейлоновой любви оскал!..
Средь тысяч псевдо - настоящих
Я, может, лишь её искал!
 
Лишь я один,
быть может, брошусь,
Преодолев и страх, и зябкость
За полумесяцы хорошие
В бой -
как собака за хозяина!
 
 
Дверная серенада.

Запах газонов безбрежных
Цветущих, как юная грудь...
Сердце, зверёк мой нежный -
Будь поспокойней, будь...
 
Любовь моя скрылась в ребусах
Ночи - и мне не найти...
Знают лишь двери троллейбусов
Ножек её пути -
 
И, зажимаема створками
Когда на работу спешит,
Наполнит она восторгами
Закоулки дверной души!
 
 
* * *
Живое не может иначе -
Мы в детства воротимся свет...
Но и там ведь искристый мячик
На небе не даст нам ответ,
Почему мы в очках тусклеем
И взрослые любят мясо,
Зачем лебединые шеи -
Когда обезьяньи гримасы?..
 
 
* * *
Чёрный вечер. Москва -
Заснеженная доска.
Даже женские формы
Плоски сверх нормы -
Мороз, все в пальто...
Словом, не то...
 
Чёрный вечер.
Пушкинский музей.
Заняться нечем,
Я - ротозей...
 
Перевернув
Душу, стою -
Чью - то жену
Жду - не свою...
 
Подходит не всякая -
Вот что плохо:
Надо б с собакой,
Желательно - с догом!..
 
 
* * *
Как солнечна зима!
Кора рябины пахнет -
Но холодно в домах,
И ночью - минус двадцать, -
И кулаком не трахнуть
И не остаться мне
В холодной той зиме -
А надо бы остаться...
 
 
* * *
И мы не могли иначе -
Ушедшего ярок свет! -
Мы снова записки прячем
В учебники школьных лет...
И только ночами мне кажется,
Как сквозь ресторанный треск:
К щеке моей льнёт твоя варежка -
И сыплется инея блеск...

Ну вот, теперь Вы знаете все мои стихи, написаные с 1985 по 1992 год. В 1992 году я начал создавать алгоритмическую психологию и создаю её до сих пор. Эта работа оказалась несовместима
с поэтическим вдохновением. К тому же в 1994 году я переехал в Израиль - а на чужбине как-то не пишется. Правда в 2007 году у меня был небольшой всплеск поэтического вдохновения.
Связано это было с тем, что со мной в Интернете познакомилась Маргарита Попова, одна из умнейших и красивейших девушек Петербурга. Вместе с ней я написал книгу 17 алгоритмической психологии " Теория личности". Когда книга была готова, я сочинил пять верлибров и подарил их ей. Привожу эти верлибры ниже.

Вл. Кицис
Верлибры, написанные от лица Маргариты Поповой.

22222222222222222
Послушай... Ты слышишь, как медленно ворочается ночной город в постелях? Они все гниют. Они догнивают – а мы живые. Весенний запах пробивается в комнату. Этой ночью я буду ласкать тебя так, что ты упрешься в грань сумасшествия от счастья. Но и упершись в эту грань, не потеряешь способности думать. Потому что ты – это ты, и глаза у тебя живые. Медленно ходит Животное Страсти по нашим комнатам. Сейчас оно придет сюда – и накинется на нас, и мы будем как сумасшедшие метаться в свежем запахе весны.

22222222222222222
Больница пахнет тем хлорофиллом, который я вываривала из листьев в спирту, когда мне было 11 лет. Его раствор был зеленым – но под определенным углом зрения становился оранжевым. Это цвета украинской революции, о которой сообщали сегодня по телевизору. Но меня не поразил масштаб событий. Ибо самое большое событие в жизни ребенка – это выварить хлорофилл из листьев и полюбоваться игрой зеленого и оранжевого солнечного света в растворе, и подумать о своей будущей любви.
Я в больнице – и вряд ли когда-нибудь уже буду психически здоровой. Но мы еще будем счастливы, да? Ответьте, Доктор-жизнь, а?

22222222222222222
Когда-то, маленьким мальчиком, ты любил соседскую девочку, Таню Острецову. Она была прирожденный Лидер среди вас. Так вот однажды она задала тебе вопрос: «Сознайся, ты ведь влюблен в меня, да?» И хотя ты знал, что любишь ее, ты ничего не ответил.
Почему же ты мне на такой же вопрос отвечаешь «Да»? Не потому ли, что я не загадываю тебе загадок, как загадывала она? Я не Лидер – я жертва любви...

22222222222222222
Пью березовый сок у киоска. Как всегда в городе – он с сахаром и лимонной кислотой. Не только аромат есть, но и вкус.
Моя первая любовь была подобна дикому березовому соку – вкуса не было, только аромат. Вы, городские жители, такое пить бы не стали. И мне было плохо – я ведь тоже городская.
И теперь я боюсь всего дикого. И в любви я ищу сахара и лимонной кислоты, а не аромата березовой свежести. Я надломилась. Я пью коктейли в барах – и до дикого березового сока мне нужно еще дорасти.

22222222222222222
Я не верю в бессмертие души на небесах. А чтобы быть бессмертной на Земле, душа должна воплотить хотя бы часть себя в произведениях, отображающих эту часть души в души других людей – например, бессмертны Достоевский и Чехов.
Ну, а я никогда не буду бессмертна – ибо я не напишу ничего бессмертного. И мои любимые не напишут – те, кого я люблю, не будут бессмертны. Ибо я люблю по-русски, т.е. люблю жалея – а за что мне жалеть бессмертного?
Впрочем, нет. Одно бессмертное стихотворение я все же за свою жизнь напишу. И это будет двустишие. Вот оно:
О смертная душа моя! Живи –
И мучайся, покуда ты жива!
В это я искренне верю. Только такого двустишия, наверное, не хватит для бессмертия. Потому что в нем отображена слишком малая часть моего живого пока еще мозга.

Дорогие читатели! Теперь Вы знаете все лучшие мои стихи. Жду Ваших мнений.